Бовыкин – финансовый капитал в России на кануне Первой мировой войны

Публикую заинтересовавшие меня выдержки из недавно прочтенной книги.

“Железнодорожная программа 60—70-х годов, выполнение кото­рой послужило мощным двигателем индустриального развития России, обошлось ей дорого. Согласно расчету П.Грегори, в 1881— 1900 гг. Россия выплатила за границу погашения и проценты по этим займам свыше 2,5 млрд. руб., что более чем в полтора раза превышало сумму иностранных капиталов, вложенных в железно­дорожное строительство за то же время.”

“Введение царским правительством в середине 90-х годов золо­того обеспечения рубля способствовало бурному притоку в конце XIX в. прямых иностранных инвестиций в российское народное хозяйство, созданию в России промышленных и иных предпри­ятий заграничными компаниями и учреждению отечественных ак­ционерных обществ при участии иностранного капитала. В резуль­тате к началу 1900-х годов выявилась структура иностранной за­долженности России. Более 2/3 всей суммы заграничных инвести­ций было вложено в облигации государственных займов, пример­но 1/10 — в гарантированные правительством облигации и акции железнодорожных обществ и около 1/5 — в акции и облигации действовавших в России отечественных и иностранных обществ.”

“…упорные поиски доказательств тезиса о полуколони­альной зависимости России в проникновении иностранного капи­тала в российскую промышленность и банки оказались малопло­дотворными91. Отказ советских историков в конце 50-х — начале 60-х годов от этого тезиса открыл значительно более результатив­ный этап в изучении вопроса о роли иностранного капитала в России. Исследования А.Л.Сидорова и Б.В.Ананьича убедительно показали, что главным фактором финансовой зависимости страны являются заграничные займы царизма.” (стр.33-34)

“Иностранные инвестиции в российскую промышленность, ве­дущие свое начало еще с середины XIX в., первоначально были тесно связаны с миграцией предпринимателей. Первыми объекта­ми иностранного предпринимательства стали хлопчатобумажное производство — наиболее динамично развивавшаяся тогда отрасль российской промышленности, а с 60-х годов — сахарное произ­водство, вступившее в полосу бурного роста. Иностранные пред­приниматели способствовали также становлению новых произ­водств электротехнического, парфюмерного, кондитерского. Хотя уже в то время были случаи учреждения в России акционерных обществ, все же предприятия, создававшиеся иностранцами, носи­ли обычно единоличный или узкосемейный характер. Некоторые из них в дальнейшем преобразовывались в акционерные компа­нии. Причем в их акционировании, как правило, принимали учас­тие местные капиталисты, а основатели этих предприятий в боль­шинстве своем переходили в российское подданство и постепенно ассимилировались. Лишь те из предприятий, основанных ино­странцами, которые представляли собой торговые или промыш­ленные отделения действовавших за границей фирм, продолжали сохранять устойчивые коммерческие или производственные связи со своей прародиной.” (стр.36)

В 70—80-е годы интересы иностранного предпринимательства в России стали смещаться в сторону отраслей тяжелой промыш­ленности — горнодобывающей, металлургической и металлообра­батывающей, химической, а также городского хозяйства. Имми­грация иностранных предпринимателей продолжалась и в это время, но в качестве основателей новых предприятий в упомянутых отраслях, требовавших значительных первоначальных вложе­ний, они оказались оттеснены на второй план крупными западны­ми промышленными фирмами или группами. А вслед за ними стали постепенно приобщаться к российским делам и банки. От­давая на этом этапе определенное предпочтение организации ино­странных компаний, предназначенных для деятельности в России, зарубежные фирмы и связанные с ними банки не отказывались и от учреждений российских акционерных обществ. Но и тех, и дру­гих тогда было еще немного, а к началу XX в. их стало несколько сотен. В 90-е годы в условиях бурного роста промышленности, со­провождавшегося небывалой учредительской горячкой, многооб­разные формы иностранного предпринимательства в России и его отношений с местным капиталом как бы срослись воедино, обра­зовав сложную систему взаимосвязи, в которой все более явствен­но проявлялась движущая роль банков. Гигантское увеличение масштабов капиталистического производства в последней трети XIX в., оттеснение на второстепенные позиции индивидуального капиталиста капиталистом ассоциированным — акционерными компаниями, вступление банков на путь финансирования про­мышленности — все это предопределило возрастание их роли в капиталистическом предпринимательстве.” (стр. 38-39)

“Литература, посвященная денежному рынку (то есть рынку ссудных капиталов) в России, невелика. Она, в сущности, ограни­чивается специальными разделами в трех книгах: в справочно-аналитическом издании под редакцией М.И.Боголепова «Русские биржевые ценности: 1914—1915 гг.» (Пг., 1915), а также А.Е.Финн-Енотаевского «Капитализм в России (1890—1917 гг.)» (М., 1925) и И.Ф.Гиндина «Русские коммерческие банки: из истории финансо­вого капитала в России» (М., 1948).” (стр.93)

«Вышеприведенные данные показы­вают, что за пятилетие 1909—1913 гг. фондовый, бумажный капи­тализм сделал у нас значительный шаг вперед по сравнению с 1900—1908 гг… Что здесь для нас представляет особый интерес, это то, что главная часть выпущенных бумаг в 1909—1913 гг., а именно на 3,8 миллиарда руб., была размещена в России (в 1904— 1908 гг. на 2,9 миллиарда руб.). Это указывает на увеличение у нас в те годы емкости денежного рынка» (стр.93)

“Большие затраты на войну 1904—1905 гг., производившиеся боль­ше частью внутри страны, существенным образом способствовали увеличению поступления денег на вклады и текущие счета в бан­ках.” (стр.94)

“Вышеприведенные данные показы­вают, что за пятилетие 1909—1913 гг. фондовый, бумажный капи­тализм сделал у нас значительный шаг вперед по сравнению с 1900—1908 гг… Что здесь для нас представляет особый интерес, это то, что главная часть выпущенных бумаг в 1909—1913 гг., а именно на 3,8 миллиарда руб., была размещена в России (в 1904— 1908 гг. на 2,9 миллиарда руб.). Это указывает на увеличение у нас в те годы емкости денежного рынка.” (стр.94)

“Эта, так сказать, пониженная эффективность русского де­нежного рынка ставила его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Вен­грия)» (стр.94)

“Составленная таким образом табл. 17* свидетельствует, что сумма всех видов вкладов увеличилась в 1909—1913 гг. на 100,5%. Следовательно, среднегодовой ее прирост в период предвоенного экономического подъема был выше, чем в 1894—1899 гг.: 20% против 18%. Анали­зируя полученные им данные, И.Ф.Гиндин писал: «Такого темпа прироста вкладов в кредитной системе (около 130% за 6 лет54) не было почти ни в одной стране. Только в Германии, и то лишь в одних акционерных банках, рост вкладов во время промышленно­го подъема 1890-х годов приближался к указанному проценту. Но в 1909—1913 гг. вклады в главных капиталистических странах уве­личились всего на 30—40%» (стр.94)

“Русский денежный рынок в качестве рынка, имеюще­го самостоятельное значение для кредитования и финансирования хозяйства, сложился только в 1909—1913 гг. и по сумме ссудных капиталов (ресурсы банков) достиг весьма внушительных разме­ров. Однако при сравнении их с ресурсами западных денежных рынков необходимо вносить существенную поправку на длитель­ное замораживание банковских средств при финансировании, во-первых, и замедленный оборот капиталов в русской торговле — во-вторых. Эта, так сказать, пониженная эффективность русского де­нежного рынка ставила его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Вен­грия)” (стр.95)

“…сумма всех видов вкладов увеличилась в 1909—1913 гг. на 100,5%. Следовательно, среднегодовой ее прирост в период предвоенного экономического подъема был выше, чем в 1894—1899 гг.: 20% против 18%. Анали­зируя полученные им данные, И.Ф.Гиндин писал: «Такого темпа прироста вкладов в кредитной системе (около 130% за 6 лет54) не было почти ни в одной стране. Только в Германии, и то лишь в одних акционерных банках, рост вкладов во время промышленно­го подъема 1890-х годов приближался к указанному проценту. Но в 1909—1913 гг. вклады в главных капиталистических странах уве­личились всего на 30—40%” (стр.95)

“Между тем облигации иностранных государственных займов котировались на российских биржах. На 1 января 1914 г. их сумма равнялась 124 млн. руб.68. От общей суммы ценных бумаг, котировавшихся на российских биржах (18 235 млн. руб.), это составляло всего 0,7%. Но сам факт коти­ровки иностранных ценностей говорит о том, что возможность размещения в России хотя бы небольшого их количества была вполне реальной.” (стр.98)

“Между тем облигации иностранных государственных займов котировались на российских биржах. На 1 января 1914 г. их сумма равнялась 124 млн. руб.68. От общей суммы ценных бумаг, котировавшихся на российских биржах (18 235 млн. руб.), это составляло всего 0,7%. Но сам факт коти­ровки иностранных ценностей говорит о том, что возможность размещения в России хотя бы небольшого их количества была вполне реальной.” (стр.99)

“Общая сумма ценных бумаг, выпу­щенных в обращение в России (см. табл.18), возросла в 1908—1912 гг. почти на 1/3. Среднегодовой ее прирост за это время (971,0 млн. руб.) более чем в полтора раза превышает среднего­довой прирост как за 1900—1907 гг. (518,5 млн. руб.), так и за 1893—1899 гг. (537,0 млн. руб.)” (стр.101)

“Доля государственных ценностей в общей сумме российских ценных бумаг, снизившись почти на 10%, теперь едва превышала половину. При этом государственные займы на «общие нужды» составляли 26,6%, казенный ипотечный кредит – 9,6%, а в целом непроизводительные вложения — 36,2% На долю произ­водительных вложений приходилось таким образом 63,8%, ко­торые распределялись следующим образом: акционерное пред­принимательство — 24,1%, железнодорожное дело (государст­венные и гарантированные правительством железнодорожные займы) — 23,6%, частный ипотечный кредит — 14,1%, городское хозяйство — 2,0%.” (стр.106)

“В 1906—1907 гг. обнаружилось еще одно важное направление интересов французского финансового капитала в России — учас­тие в развитии железных дорог.

Французским банкам принадлежало активное участие в созда­нии в конце 50-х годов XIX века Главного Общества российских железных дорог. Но в 70-е годы ведущая роль в размещении об­лигаций российских железнодорожных обществ за границей пере­шла к германским банкам. Германия оставалась важнейшим рын­ком для реализации российских железнодорожных облигаций и после того, как в конце 80-х годов размещенные там российские государственные ценности перекочевали во Францию6‘.

С 1904 г. до 1908 г. ни в России, ни за границей не было вы­пущено ни одного российского железнодорожного займа. В усло­виях начавшейся войны между Россией и Японией, а затем рево­люции создание новых железнодорожных обществ или даже уве­личение капитала старых было делом более чем рискованным.” (стр.126)

“Учреждения государственного кредита и, прежде всего, сбере­гательные кассы, продолжали аккумулировать огромную часть на­коплений. На их долю приходилось на 1 января 1914 г. свыше 1/3 общей суммы вкладов и текущих счетов. Однако доля учреждений госкредита в приросте этой суммы на 1908—1913 гг. составляла только 1/5. Основное число накоплений стало оседать на счетах частных кредитных учреждений и прежде всего акционерных ком­мерческих банков.” (стр.160)

«Громадное развитие операций по финансированию промыш­ленности в рассматриваемое шестилетие, — отмечает Гиндин, — повлекло за собой более быстрый рост операций по Петербургу и повышению удельного веса операций кредитной системы в столи­це»4. В результате резко возросла роль петербургских банков. «Из остальных акционерных банков сохранили свое более узкое зна­чение московские банки и отчасти прибалтийские — для креди­тования хозяйства своего района, — констатирует Гиндин. — Все остальные провинциальные банки сошли почти на нет»5. Причем весь рост операций петербургских банков приходился главным об­разом на 7—8 крупнейших из них, в развитии которых проявилась тенденция образования банковских монополий и формирования финансового капитала в России.” (стр.164)

“Известны старые связи Петербургского Международного банка с немецкими банками — Дисконто-Гезельшафт и Банк фюр Хандель унд Индустри. Увеличение его капитала в 1909 г. было осу­ществлено консорциумом во главе именно с этими банками. Они же при участии банкирских домов Блейхредера, Мендельсона и Гарди составили консорциум, гарантировавший размещение двух следующих выпусков акций Петербургского Международного банка“. (стр.165)

“Так же как и Петербургский Международный, Русский для внешней торговли банк был основан при участии германских банков и, по всей видимости, сохранял с ним тесные связи. Все три предвоенных выпуска акций были гарантированы банковским консорциумом во главе с Дойчебанком19. Согласно использован­ным С.Рониным материалам кредитной канцелярии Министерства финансов России, а также российской прессы, около половины новых акций Русского для внешней торговли банка было разме­щено «за границей, почти исключительно в Германии». Так же как и П.В.Оль, С.Ронин полагал, что в целом «доля германского ка­питала в этом банке составляла не менее 40%» (стр.170)

“Но прежде нужно коротко охарактеризовать Азовско-Донской банк в целом. В отличие от предыдущих двух банков, действовав­ших со дня их основания в столице, этот банк, основанный в 1871 г. в Таганроге, развивался на провинциальной почве. Только в 1903 г. он перенес свое правление в Петербург. По показателям своих капиталов Азовско-Донской банк уступал в это время ряду Петербургских банков, но в отличие от них, он не испытал боль­ших затруднений в связи с кризисом. К 1909 г. его собственные капиталы приблизились к сумме крупнейшего тогда Петербургско­го Международного банка (20 млн. руб. акционерного и 12,2 млн. руб. запасных капиталов). А по вкладам и текущим счетам Азовско-Донской банк оказался даже впереди (84,1 млн. руб.)” (стр.173)

“В 1908—1913 гг. этот банк че­тырежды осуществлял выпуски своих акций при помощи француз­ских банков Комтуар Насиональ де’Есконт и Сосьете Марсеез де Креди эндюстриель е коммерсьяль е де депо33. А с 1911 г. его акции были введены в официальную котировку на Парижскую биржу. Естественно поэтому предположить, что во Францию была размещена значительная часть его акционерного капитала. По расчетам П.В.Оля французское участие составляло на 1915 г. 10 млн. руб.34. С.Ронин, изучавший по этому вопросу материалы Кредитной канцелярии Министерства финансов России, пришел к выводу, что сумма французских инвестиций в Азовско-Донской банк должна быть не менее 12,5 млн. руб.35. Как показали обна­руженные мною материалы проведенной во Франции в 1919 г. ре­гистрации российских ценных бумаг, там оказалось акций Азов­ско-Донского банка на сумму (по их номинальной стоимости) в 19,5 млн. руб.36.

Акции Азовско-Донского банка были размещены и в Герма­нии. С 1910 г. они котировались на Берлинской бирже. Их введе­нию способствовали Банк фюр Хандель унд Индустри, Берлинер Хандель-Гезельшафт и Дойче Банк. Но, по мнению Ронина, «ус­тановить хотя бы с некоторой вероятностью долю германского участия в основном капитале банка по имеющимся у нас данным представляется совершенно невозможным. Одно лишь можно ска­зать с уверенностью, что доля германского капитала в этом банке была ниже французской» (стр.174)

“От его предшественников Русско-Азиатскому банку досталось к началу 1911 г. свыше 250 млн. вкладов, из которых почти 1/3 находилась на счетах иностранных отделений, унаследованных им от Русско-Китайского банка. Среди активных операций Русско-Азиатского банка к 1 января 1911 г. явно преобладали учетные и товарно-ссудные операции. Две особенности характеризуют струк­туру активных операций Русско-Азиатского банка: большой объем корреспондентских счетов и необычно высокий удельный вес ино­странных отделений.

…

“При этом четко вы­явилось наметившееся ранее разделение труда между Петербург­ской конторой и отделениями: первая занималась преимуществен­но фондовыми операциями, отделения — учетом векселей, а также ссудами под векселя, товары и товарные документы.” (стр.183)”

“Русско-Китайский банк, созданный в качестве финансово-экономического рычага экспансионистской политики царизма на Дальнем Востоке, после поражения царской России в войне с Японией оказался как бы без работы…. К тому времени директором-распорядителем Русско-Китайско­го банка стал А.И.Путилов. Воспитанник С.Ю.Витте, он сделал блестящую карьеру в Министерстве финансов, пройдя за 10 лет с 1894 г по 1904 г. путь от делопроизводителя Общей канцелярии министерства до ее директора. Назначенный в 1904 г. товарищем министра финансов и управляющим Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками, он уже в следующем году был по указанию Николая II уволен с государственной службы в связи с представлением докладной записки, в которой обосновы­вал необходимость расширения крестьянского землевладения за счет принудительного выкупа государством помещичьих земель. Путилову было предоставлено место члена правления в формально частном Русско-Китайском банке99. Именно на него оказалась возложенной задача спасти этот деградировавший банк. (стр.183)”

«об­легчить формирование германской финансовой группы, заинтере­сованной в русских делах, достаточно могущественной, чтобы уравновесить в будущем нынешнее преобладание французской группы». По его мнению проектируемая акция приведет к вытеснению «французского элемента в руководстве банком немецким» в результате чего «французское золото будет тогда употребляться для поддержки и поощрения всяких германских дел на Дальнем Востоке» (стр.186)

“С декабря 1910 г. Русско-Азиатский банк стал фактически функционировать. … Доля русской группы в упомянутой операции составила 25%. Ос­тальные 75% реализуемых акций брали на себя поровну Парижско-Нидерландский банк и Генеральное Общество. … Поскольку это был российский банк во главе его правления неудобно было поставить француза. Организаторы остановились на фигуре А.И.Путилова, деловые качества и связи которого с ру­ководящими деятелями Министерства финансов их вполне устра­ивали. Но хотя он был избран председателем, тот факт, что ему и вице-председателю правления Верстрату было установлено абсо­лютно одинаковое содержание, подчеркивало их фактическое ра­венство.” (стр.193)

“Пытаясь привлечь петербургские банки к оказанию коллективной помощи Петербургскому Частно­му банку, управляющий Государственным банком С.И.Тимашев 3 и 6 июня 1909 г. провел совещания представителей ряда столич­ных банков. К этому времени убытки Петербургского Частного банка достигли 6 млн. руб. при трудно реализуемых активах на сумму свыше 9 млн. руб. В этой ситуации руководители петербург­ских банков, у которых было немало своих проблем, уклонились от какого-либо участия в реорганизации Петербургского Частного банка159. Министерству финансов пришлось искать желающих за рубежом. К концу 1909 г. его усилиями был образован банковский консорциум в составе банка Креди Мобилье Франсе, французских банкирских домов Ж.Лост и Тальман, а также английского бан­кирского дома Л.Гири, который взялся провести реорганизацию Петербургского Частного банка. Его акционерный капитал умень­шился с 8 до 2 млн. рубл., а затем увеличился до 12 млн. руб. В результате на общем собрании акционеров Петербургского Част­ного банка 14 января 1910 г. в его правление и Совет были избра­ны представители французских кредитных учреждений, участво­вавших в консорциуме. Председатель английского банкирского дома Гири уже раньше являлся членом правления Петербургского Частного банка160. Вместе с тем, представитель правления Петер­бургского Частного банка А.А.Давидов был вскоре избран в совет Креди Мобилье Франсе161. Французские члены правления и совета Петербургского Частного банка образовали Парижский комитет” (стр.199)

“Петербургский Частный банк представлял собой среди российских банков наиболее ярко выра­женный «деловой банк». Он совсем не имел филиалов, отсюда самый низкий процент вкладов в его пассиве. Важнейшим источ­ником его ресурсов являлись корреспонденты. Типичным для де­лового банка было и строение его активов. Операции с негаран­тированными бумагами, финансирование акционерных предпри­ятий составляло главное направление деятельности банка. … Реорганизованный почти одновременно с Русско-Азиатским банком Петербургский Частный банк оказался примерно в одинаковом положении с ним в том отношении, что к этому времени основные сферы деятельности были уже поделе­ны между банками, ранее оправившимися от трудностей, вызван­ных кризисом. Не будучи в силах в одиночку бороться за место под солнцем, он стал выполнять роль младшего партнера Русско-Азиатского банка в его делах по финансированию промышленнос­ти. Были у него и отдельные самостоятельные участия, но они но­сили случайный характер.” (стр.200)

“Сибирский торговый банк, как и Азовско-Донской, лишь в на­чале 900-х годов перенес правление в Петербург. В 1904 г. акцио­нерный капитал его составлял всего 4 млн. руб. В 1907—1909, 1910 гг. он произвел выпуски новых акций в общей сложности на 8,5 млн. руб. при содействии Дойчебанк и Комтуар Насиональ д’Есконт. По мнению Ронина, большая их часть была размещена в Германии177. Выпуск акций 1912 г. на сумму 7,5 млн. руб. был гарантирован другой банковской группой во главе с Банк Франсез пур ле коммерс э л’Эндюстри и при участии банкирских домов Л.Гири и Тальман. Ронин полагает, что это привело к перемеще­нию акций Сибирского банка во Францию.” (стр.201)

“Этот переход российских банков к выполнению ими той новой роли, которая была характерна для эпохи монополистического ка­питализма, происходил в условиях резко активизировавшейся ин­тернационализации капитала, которая проявилась, в частности, в усилившемся внедрении иностранного капитала в российские банки, в попытке зарубежных банков и финансовых групп поста­вить под свой контроль некоторые из них. Однако в условиях бур­ного экономического роста страны и существенного увеличения роли отечественного капитала в ее промышленном развитии эта тенденция имела своим результатом не увеличение зависимости российских банков от иностранного капитала, а активизацию их делового сотрудничества с зарубежными банками.” (стр.204)

Наиболее важным направлением развития высших форм моно­полий в России накануне Первой мировой войны стало создание компаний, выполняющих функции организационного и финансо­вого центра монополистических объединений. Своеобразным ва­риантом такой компании явилось, в частности, учрежденное в на­чале 1914 г. в Москве Товарищество на паях для внутренней и вы­возной торговли мануфактурными товарами, которое стало оруди­ем в руках у группы Второва-Кноппа в деле объединения и дея­тельности контролируемых ею трех хлопчатобумажных предпри­ятий: Н.Коншина, А.Гюбнера и Даниловской мануфактуры237.

“Упоминавшееся выше Российское горно-промышленное ко­миссионное общество было учреждено Азовско-Донским банком также с целью создания группы патронируемых предприятий в горно-рудной промышленности.” (стр. 259)

“Монополистические объединения в России в своей большей части не были простыми ответвлениями иностранных монополий. Они зарождались на местной почве, хотя их участниками нередко являлись и иностранные фирмы. Последнее обстоятельство обу­словило, однако, заинтересованность зарубежных промышленно-финансовых групп в борьбе за господство на российском рынке.

С другой стороны, бурное развитие крупного капиталистичес­кого производства в некоторых отраслях промышленности России, его ранняя монополизация гигантскими компаниями или союзами крупных фирм, пробудило стремление последних к выходу на внешний рынок. Такая ситуация сложилась в конце XIX — начале XX в., в частности, в нефтяном деле. Этим обусловливались раз­личного рода контакты и формы конкурентной борьбы или со­трудничества с зарубежными компаниями, торгово-промышлен­ными объединениями, банками.

В результате многие монополистические объединения, будучи российскими постольку, поскольку они выросли из борьбы за рынки сбыта в России, были по составу участвующих в них пред­приятий многонациональными239. Разумеется, это ни в какой мере не означает, что они являлись многонациональными корпорация­ми в современном понимании этого термина240. Однако участие в российских монополиях предприятий, финансировавшихся ино­странными банками, или представлявших собой дочерние фирмы зарубежных промышленных компаний, делало их неотъемлемой составной частью созревания организационных форм международ­ного бизнеса.” (стр. 260)

“В России Ротшильдам приходилось вести борьбу с фирмой Но­белей. Достигнутое к 1905 г. картельное соглашение между ними о проведении совместной торговой политики на внутреннем рынке, фактически означавшее признание Ротшильдами ведущей роли Нобелей в российской нефтеторговле, лишь видоизменило формы этой борьбы. В условиях экономического кризиса начала 900-х годов стали обнаруживаться слабые места ротшильдовской нефтяной империи в России. В справке, относящейся к марту 1904 г., эксперт «Лионского кредита» оценивал финансовое поло­жение центрального предприятия группы Ротшильдов — Каспийско-Черноморского общества — как «достаточно посредственное вследствие низких прибылей, полученных в течение двух послед­них лет, а также очень высокой цифры долгов, включавшей зна­чительный долг банкам»249. Это положение удалось в дальнейшем несколько поправить только путем увеличения акционерного ка­питала общества. В то время как Ротшильдам приходилось заниматься латанием образовавшихся прорех, фирма Нобелей продол­жала укреплять свои позиции. Она, в частности, достигла в 1907 г. соглашения с третьим по значению в России нефтеторговым пред­приятием — – обществом «А.Т.Манташев и К°», об отказе его в пользу товарищества «Бр. Нобель» от самостоятельной продажи керосина на внутреннем рынке” (стр.262)

“Итак, из писем Арона следует, что некоторые суждения исто­риков относительно возможных мотивов свертывания нефтяной империи Ротшильдов в России весьма далеки от действительности. Этот шаг не был ни выражением протеста против проводимой ца­ризмом политики антисемитизма, ни результатом предвидения грядущих революционных потрясений. Более того, Ротшильды во­обще не собирались уходить из России. Решение отказаться от участия в ее нефтяных делах не являлось результатом их собствен­ной инициативы. Оно было навязано им в ходе переговоров с Де­тердингом. К сожалению, на вопрос о причинах, побудивших Рот­шильдов принять решение о продаже Детердингу принадлежавших им в России предприятий, письма Арона не дают прямого ответа.” (стр.274)

“Когда в середине 80-х годов XIX в. Ротшильды, учредив Каспийско-Черноморское общество, обосновались в нефтяной про­мышленности России, их сила состояла в непосредственном еди­нении промышленного и торгового предприятия с банком. Эта сила позволила им потеснить остальные фирмы, занять ведущее место в экспорте российской нефти и начать борьбу за внутренний рынок против Товарищества «Бр. Нобель». Но в начале XX в. пре­имущества Ротшильдов потеряли свое значение. К этому времени завершился в общих чертах процесс становления организационных форм монополий и финансового капитала. В нефтяном деле (где борьба за источники сырья и рынки сбыта сразу же приобрела всемирный характер) это привело к образованию международных по масштабу деятельности, но в то же время отчетливо специали­зированных по своему профилю нефтяных объединений, сосредо­точивших в своих руках добычу, переработку, транспортировку и сбыт нефти и нефтепродуктов. Находясь в силу мультинационального размаха их операций в тесном взаимодействии со многими банками (причем в разных странах мира), эти объединения оказа­лись настолько могущественны, что не только не превратились в орудия господства какого-либо одного банка или банковской группы, но, наоборот, сами стали использовать некоторые «друже­ственные» им банки в своих целях. Именно таковы были три глав­ные сверхмонополии, фактически поделившие тогда между собой мировой нефтяной рынок, — «Стандарт Ойл К°», «Ройял Датч -Шелл» и «Нобель». “(стр.276)

“Таким образом, история переговоров о продаже нефтяных предприятий Ротшильдов в России тресту «Ройял Датч — Шелл» отражает стержневые для начала XX в. объективные процессы складывания зрелых форм финансового капитала и изменения на этой основе расстановки сил в борьбе за мировой нефтяной рынок.” (стр.277)