Публикую заинтересовавшие меня выдержки из недавно прочтенной книги.
“Железнодорожная программа 60—70-х годов, выполнение которой послужило мощным двигателем индустриального развития России, обошлось ей дорого. Согласно расчету П.Грегори, в 1881— 1900 гг. Россия выплатила за границу погашения и проценты по этим займам свыше 2,5 млрд. руб., что более чем в полтора раза превышало сумму иностранных капиталов, вложенных в железнодорожное строительство за то же время.”
“Введение царским правительством в середине 90-х годов золотого обеспечения рубля способствовало бурному притоку в конце XIX в. прямых иностранных инвестиций в российское народное хозяйство, созданию в России промышленных и иных предприятий заграничными компаниями и учреждению отечественных акционерных обществ при участии иностранного капитала. В результате к началу 1900-х годов выявилась структура иностранной задолженности России. Более 2/3 всей суммы заграничных инвестиций было вложено в облигации государственных займов, примерно 1/10 — в гарантированные правительством облигации и акции железнодорожных обществ и около 1/5 — в акции и облигации действовавших в России отечественных и иностранных обществ.”
“…упорные поиски доказательств тезиса о полуколониальной зависимости России в проникновении иностранного капитала в российскую промышленность и банки оказались малоплодотворными91. Отказ советских историков в конце 50-х — начале 60-х годов от этого тезиса открыл значительно более результативный этап в изучении вопроса о роли иностранного капитала в России. Исследования А.Л.Сидорова и Б.В.Ананьича убедительно показали, что главным фактором финансовой зависимости страны являются заграничные займы царизма.” (стр.33-34)
“Иностранные инвестиции в российскую промышленность, ведущие свое начало еще с середины XIX в., первоначально были тесно связаны с миграцией предпринимателей. Первыми объектами иностранного предпринимательства стали хлопчатобумажное производство — наиболее динамично развивавшаяся тогда отрасль российской промышленности, а с 60-х годов — сахарное производство, вступившее в полосу бурного роста. Иностранные предприниматели способствовали также становлению новых производств электротехнического, парфюмерного, кондитерского. Хотя уже в то время были случаи учреждения в России акционерных обществ, все же предприятия, создававшиеся иностранцами, носили обычно единоличный или узкосемейный характер. Некоторые из них в дальнейшем преобразовывались в акционерные компании. Причем в их акционировании, как правило, принимали участие местные капиталисты, а основатели этих предприятий в большинстве своем переходили в российское подданство и постепенно ассимилировались. Лишь те из предприятий, основанных иностранцами, которые представляли собой торговые или промышленные отделения действовавших за границей фирм, продолжали сохранять устойчивые коммерческие или производственные связи со своей прародиной.” (стр.36)
В 70—80-е годы интересы иностранного предпринимательства в России стали смещаться в сторону отраслей тяжелой промышленности — горнодобывающей, металлургической и металлообрабатывающей, химической, а также городского хозяйства. Иммиграция иностранных предпринимателей продолжалась и в это время, но в качестве основателей новых предприятий в упомянутых отраслях, требовавших значительных первоначальных вложений, они оказались оттеснены на второй план крупными западными промышленными фирмами или группами. А вслед за ними стали постепенно приобщаться к российским делам и банки. Отдавая на этом этапе определенное предпочтение организации иностранных компаний, предназначенных для деятельности в России, зарубежные фирмы и связанные с ними банки не отказывались и от учреждений российских акционерных обществ. Но и тех, и других тогда было еще немного, а к началу XX в. их стало несколько сотен. В 90-е годы в условиях бурного роста промышленности, сопровождавшегося небывалой учредительской горячкой, многообразные формы иностранного предпринимательства в России и его отношений с местным капиталом как бы срослись воедино, образовав сложную систему взаимосвязи, в которой все более явственно проявлялась движущая роль банков. Гигантское увеличение масштабов капиталистического производства в последней трети XIX в., оттеснение на второстепенные позиции индивидуального капиталиста капиталистом ассоциированным — акционерными компаниями, вступление банков на путь финансирования промышленности — все это предопределило возрастание их роли в капиталистическом предпринимательстве.” (стр. 38-39)
“Литература, посвященная денежному рынку (то есть рынку ссудных капиталов) в России, невелика. Она, в сущности, ограничивается специальными разделами в трех книгах: в справочно-аналитическом издании под редакцией М.И.Боголепова «Русские биржевые ценности: 1914—1915 гг.» (Пг., 1915), а также А.Е.Финн-Енотаевского «Капитализм в России (1890—1917 гг.)» (М., 1925) и И.Ф.Гиндина «Русские коммерческие банки: из истории финансового капитала в России» (М., 1948).” (стр.93)
«Вышеприведенные данные показывают, что за пятилетие 1909—1913 гг. фондовый, бумажный капитализм сделал у нас значительный шаг вперед по сравнению с 1900—1908 гг… Что здесь для нас представляет особый интерес, это то, что главная часть выпущенных бумаг в 1909—1913 гг., а именно на 3,8 миллиарда руб., была размещена в России (в 1904— 1908 гг. на 2,9 миллиарда руб.). Это указывает на увеличение у нас в те годы емкости денежного рынка» (стр.93)
“Большие затраты на войну 1904—1905 гг., производившиеся больше частью внутри страны, существенным образом способствовали увеличению поступления денег на вклады и текущие счета в банках.” (стр.94)
“Вышеприведенные данные показывают, что за пятилетие 1909—1913 гг. фондовый, бумажный капитализм сделал у нас значительный шаг вперед по сравнению с 1900—1908 гг… Что здесь для нас представляет особый интерес, это то, что главная часть выпущенных бумаг в 1909—1913 гг., а именно на 3,8 миллиарда руб., была размещена в России (в 1904— 1908 гг. на 2,9 миллиарда руб.). Это указывает на увеличение у нас в те годы емкости денежного рынка.” (стр.94)
“Эта, так сказать, пониженная эффективность русского денежного рынка ставила его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Венгрия)» (стр.94)
“Составленная таким образом табл. 17* свидетельствует, что сумма всех видов вкладов увеличилась в 1909—1913 гг. на 100,5%. Следовательно, среднегодовой ее прирост в период предвоенного экономического подъема был выше, чем в 1894—1899 гг.: 20% против 18%. Анализируя полученные им данные, И.Ф.Гиндин писал: «Такого темпа прироста вкладов в кредитной системе (около 130% за 6 лет54) не было почти ни в одной стране. Только в Германии, и то лишь в одних акционерных банках, рост вкладов во время промышленного подъема 1890-х годов приближался к указанному проценту. Но в 1909—1913 гг. вклады в главных капиталистических странах увеличились всего на 30—40%» (стр.94)
“Русский денежный рынок в качестве рынка, имеющего самостоятельное значение для кредитования и финансирования хозяйства, сложился только в 1909—1913 гг. и по сумме ссудных капиталов (ресурсы банков) достиг весьма внушительных размеров. Однако при сравнении их с ресурсами западных денежных рынков необходимо вносить существенную поправку на длительное замораживание банковских средств при финансировании, во-первых, и замедленный оборот капиталов в русской торговле — во-вторых. Эта, так сказать, пониженная эффективность русского денежного рынка ставила его, несмотря на крупные ресурсы, в один ряд с денежными рынками второго порядка (Италия, Австро-Венгрия)” (стр.95)
“…сумма всех видов вкладов увеличилась в 1909—1913 гг. на 100,5%. Следовательно, среднегодовой ее прирост в период предвоенного экономического подъема был выше, чем в 1894—1899 гг.: 20% против 18%. Анализируя полученные им данные, И.Ф.Гиндин писал: «Такого темпа прироста вкладов в кредитной системе (около 130% за 6 лет54) не было почти ни в одной стране. Только в Германии, и то лишь в одних акционерных банках, рост вкладов во время промышленного подъема 1890-х годов приближался к указанному проценту. Но в 1909—1913 гг. вклады в главных капиталистических странах увеличились всего на 30—40%” (стр.95)
“Между тем облигации иностранных государственных займов котировались на российских биржах. На 1 января 1914 г. их сумма равнялась 124 млн. руб.68. От общей суммы ценных бумаг, котировавшихся на российских биржах (18 235 млн. руб.), это составляло всего 0,7%. Но сам факт котировки иностранных ценностей говорит о том, что возможность размещения в России хотя бы небольшого их количества была вполне реальной.” (стр.98)
“Между тем облигации иностранных государственных займов котировались на российских биржах. На 1 января 1914 г. их сумма равнялась 124 млн. руб.68. От общей суммы ценных бумаг, котировавшихся на российских биржах (18 235 млн. руб.), это составляло всего 0,7%. Но сам факт котировки иностранных ценностей говорит о том, что возможность размещения в России хотя бы небольшого их количества была вполне реальной.” (стр.99)
“Общая сумма ценных бумаг, выпущенных в обращение в России (см. табл.18), возросла в 1908—1912 гг. почти на 1/3. Среднегодовой ее прирост за это время (971,0 млн. руб.) более чем в полтора раза превышает среднегодовой прирост как за 1900—1907 гг. (518,5 млн. руб.), так и за 1893—1899 гг. (537,0 млн. руб.)” (стр.101)
“Доля государственных ценностей в общей сумме российских ценных бумаг, снизившись почти на 10%, теперь едва превышала половину. При этом государственные займы на «общие нужды» составляли 26,6%, казенный ипотечный кредит – 9,6%, а в целом непроизводительные вложения — 36,2% На долю производительных вложений приходилось таким образом 63,8%, которые распределялись следующим образом: акционерное предпринимательство — 24,1%, железнодорожное дело (государственные и гарантированные правительством железнодорожные займы) — 23,6%, частный ипотечный кредит — 14,1%, городское хозяйство — 2,0%.” (стр.106)
“В 1906—1907 гг. обнаружилось еще одно важное направление интересов французского финансового капитала в России — участие в развитии железных дорог.
Французским банкам принадлежало активное участие в создании в конце 50-х годов XIX века Главного Общества российских железных дорог. Но в 70-е годы ведущая роль в размещении облигаций российских железнодорожных обществ за границей перешла к германским банкам. Германия оставалась важнейшим рынком для реализации российских железнодорожных облигаций и после того, как в конце 80-х годов размещенные там российские государственные ценности перекочевали во Францию6‘.
С 1904 г. до 1908 г. ни в России, ни за границей не было выпущено ни одного российского железнодорожного займа. В условиях начавшейся войны между Россией и Японией, а затем революции создание новых железнодорожных обществ или даже увеличение капитала старых было делом более чем рискованным.” (стр.126)
“Учреждения государственного кредита и, прежде всего, сберегательные кассы, продолжали аккумулировать огромную часть накоплений. На их долю приходилось на 1 января 1914 г. свыше 1/3 общей суммы вкладов и текущих счетов. Однако доля учреждений госкредита в приросте этой суммы на 1908—1913 гг. составляла только 1/5. Основное число накоплений стало оседать на счетах частных кредитных учреждений и прежде всего акционерных коммерческих банков.” (стр.160)
«Громадное развитие операций по финансированию промышленности в рассматриваемое шестилетие, — отмечает Гиндин, — повлекло за собой более быстрый рост операций по Петербургу и повышению удельного веса операций кредитной системы в столице»4. В результате резко возросла роль петербургских банков. «Из остальных акционерных банков сохранили свое более узкое значение московские банки и отчасти прибалтийские — для кредитования хозяйства своего района, — констатирует Гиндин. — Все остальные провинциальные банки сошли почти на нет»5. Причем весь рост операций петербургских банков приходился главным образом на 7—8 крупнейших из них, в развитии которых проявилась тенденция образования банковских монополий и формирования финансового капитала в России.” (стр.164)
“Известны старые связи Петербургского Международного банка с немецкими банками — Дисконто-Гезельшафт и Банк фюр Хандель унд Индустри. Увеличение его капитала в 1909 г. было осуществлено консорциумом во главе именно с этими банками. Они же при участии банкирских домов Блейхредера, Мендельсона и Гарди составили консорциум, гарантировавший размещение двух следующих выпусков акций Петербургского Международного банка“. (стр.165)
“Так же как и Петербургский Международный, Русский для внешней торговли банк был основан при участии германских банков и, по всей видимости, сохранял с ним тесные связи. Все три предвоенных выпуска акций были гарантированы банковским консорциумом во главе с Дойчебанком19. Согласно использованным С.Рониным материалам кредитной канцелярии Министерства финансов России, а также российской прессы, около половины новых акций Русского для внешней торговли банка было размещено «за границей, почти исключительно в Германии». Так же как и П.В.Оль, С.Ронин полагал, что в целом «доля германского капитала в этом банке составляла не менее 40%» (стр.170)
“Но прежде нужно коротко охарактеризовать Азовско-Донской банк в целом. В отличие от предыдущих двух банков, действовавших со дня их основания в столице, этот банк, основанный в 1871 г. в Таганроге, развивался на провинциальной почве. Только в 1903 г. он перенес свое правление в Петербург. По показателям своих капиталов Азовско-Донской банк уступал в это время ряду Петербургских банков, но в отличие от них, он не испытал больших затруднений в связи с кризисом. К 1909 г. его собственные капиталы приблизились к сумме крупнейшего тогда Петербургского Международного банка (20 млн. руб. акционерного и 12,2 млн. руб. запасных капиталов). А по вкладам и текущим счетам Азовско-Донской банк оказался даже впереди (84,1 млн. руб.)” (стр.173)
“В 1908—1913 гг. этот банк четырежды осуществлял выпуски своих акций при помощи французских банков Комтуар Насиональ де’Есконт и Сосьете Марсеез де Креди эндюстриель е коммерсьяль е де депо33. А с 1911 г. его акции были введены в официальную котировку на Парижскую биржу. Естественно поэтому предположить, что во Францию была размещена значительная часть его акционерного капитала. По расчетам П.В.Оля французское участие составляло на 1915 г. 10 млн. руб.34. С.Ронин, изучавший по этому вопросу материалы Кредитной канцелярии Министерства финансов России, пришел к выводу, что сумма французских инвестиций в Азовско-Донской банк должна быть не менее 12,5 млн. руб.35. Как показали обнаруженные мною материалы проведенной во Франции в 1919 г. регистрации российских ценных бумаг, там оказалось акций Азовско-Донского банка на сумму (по их номинальной стоимости) в 19,5 млн. руб.36.
Акции Азовско-Донского банка были размещены и в Германии. С 1910 г. они котировались на Берлинской бирже. Их введению способствовали Банк фюр Хандель унд Индустри, Берлинер Хандель-Гезельшафт и Дойче Банк. Но, по мнению Ронина, «установить хотя бы с некоторой вероятностью долю германского участия в основном капитале банка по имеющимся у нас данным представляется совершенно невозможным. Одно лишь можно сказать с уверенностью, что доля германского капитала в этом банке была ниже французской» (стр.174)
“От его предшественников Русско-Азиатскому банку досталось к началу 1911 г. свыше 250 млн. вкладов, из которых почти 1/3 находилась на счетах иностранных отделений, унаследованных им от Русско-Китайского банка. Среди активных операций Русско-Азиатского банка к 1 января 1911 г. явно преобладали учетные и товарно-ссудные операции. Две особенности характеризуют структуру активных операций Русско-Азиатского банка: большой объем корреспондентских счетов и необычно высокий удельный вес иностранных отделений.
…
“При этом четко выявилось наметившееся ранее разделение труда между Петербургской конторой и отделениями: первая занималась преимущественно фондовыми операциями, отделения — учетом векселей, а также ссудами под векселя, товары и товарные документы.” (стр.183)”
“Русско-Китайский банк, созданный в качестве финансово-экономического рычага экспансионистской политики царизма на Дальнем Востоке, после поражения царской России в войне с Японией оказался как бы без работы…. К тому времени директором-распорядителем Русско-Китайского банка стал А.И.Путилов. Воспитанник С.Ю.Витте, он сделал блестящую карьеру в Министерстве финансов, пройдя за 10 лет с 1894 г по 1904 г. путь от делопроизводителя Общей канцелярии министерства до ее директора. Назначенный в 1904 г. товарищем министра финансов и управляющим Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками, он уже в следующем году был по указанию Николая II уволен с государственной службы в связи с представлением докладной записки, в которой обосновывал необходимость расширения крестьянского землевладения за счет принудительного выкупа государством помещичьих земель. Путилову было предоставлено место члена правления в формально частном Русско-Китайском банке99. Именно на него оказалась возложенной задача спасти этот деградировавший банк. (стр.183)”
«облегчить формирование германской финансовой группы, заинтересованной в русских делах, достаточно могущественной, чтобы уравновесить в будущем нынешнее преобладание французской группы». По его мнению проектируемая акция приведет к вытеснению «французского элемента в руководстве банком немецким» в результате чего «французское золото будет тогда употребляться для поддержки и поощрения всяких германских дел на Дальнем Востоке» (стр.186)
“С декабря 1910 г. Русско-Азиатский банк стал фактически функционировать. … Доля русской группы в упомянутой операции составила 25%. Остальные 75% реализуемых акций брали на себя поровну Парижско-Нидерландский банк и Генеральное Общество. … Поскольку это был российский банк во главе его правления неудобно было поставить француза. Организаторы остановились на фигуре А.И.Путилова, деловые качества и связи которого с руководящими деятелями Министерства финансов их вполне устраивали. Но хотя он был избран председателем, тот факт, что ему и вице-председателю правления Верстрату было установлено абсолютно одинаковое содержание, подчеркивало их фактическое равенство.” (стр.193)
“Пытаясь привлечь петербургские банки к оказанию коллективной помощи Петербургскому Частному банку, управляющий Государственным банком С.И.Тимашев 3 и 6 июня 1909 г. провел совещания представителей ряда столичных банков. К этому времени убытки Петербургского Частного банка достигли 6 млн. руб. при трудно реализуемых активах на сумму свыше 9 млн. руб. В этой ситуации руководители петербургских банков, у которых было немало своих проблем, уклонились от какого-либо участия в реорганизации Петербургского Частного банка159. Министерству финансов пришлось искать желающих за рубежом. К концу 1909 г. его усилиями был образован банковский консорциум в составе банка Креди Мобилье Франсе, французских банкирских домов Ж.Лост и Тальман, а также английского банкирского дома Л.Гири, который взялся провести реорганизацию Петербургского Частного банка. Его акционерный капитал уменьшился с 8 до 2 млн. рубл., а затем увеличился до 12 млн. руб. В результате на общем собрании акционеров Петербургского Частного банка 14 января 1910 г. в его правление и Совет были избраны представители французских кредитных учреждений, участвовавших в консорциуме. Председатель английского банкирского дома Гири уже раньше являлся членом правления Петербургского Частного банка160. Вместе с тем, представитель правления Петербургского Частного банка А.А.Давидов был вскоре избран в совет Креди Мобилье Франсе161. Французские члены правления и совета Петербургского Частного банка образовали Парижский комитет” (стр.199)
“Петербургский Частный банк представлял собой среди российских банков наиболее ярко выраженный «деловой банк». Он совсем не имел филиалов, отсюда самый низкий процент вкладов в его пассиве. Важнейшим источником его ресурсов являлись корреспонденты. Типичным для делового банка было и строение его активов. Операции с негарантированными бумагами, финансирование акционерных предприятий составляло главное направление деятельности банка. … Реорганизованный почти одновременно с Русско-Азиатским банком Петербургский Частный банк оказался примерно в одинаковом положении с ним в том отношении, что к этому времени основные сферы деятельности были уже поделены между банками, ранее оправившимися от трудностей, вызванных кризисом. Не будучи в силах в одиночку бороться за место под солнцем, он стал выполнять роль младшего партнера Русско-Азиатского банка в его делах по финансированию промышленности. Были у него и отдельные самостоятельные участия, но они носили случайный характер.” (стр.200)
“Сибирский торговый банк, как и Азовско-Донской, лишь в начале 900-х годов перенес правление в Петербург. В 1904 г. акционерный капитал его составлял всего 4 млн. руб. В 1907—1909, 1910 гг. он произвел выпуски новых акций в общей сложности на 8,5 млн. руб. при содействии Дойчебанк и Комтуар Насиональ д’Есконт. По мнению Ронина, большая их часть была размещена в Германии177. Выпуск акций 1912 г. на сумму 7,5 млн. руб. был гарантирован другой банковской группой во главе с Банк Франсез пур ле коммерс э л’Эндюстри и при участии банкирских домов Л.Гири и Тальман. Ронин полагает, что это привело к перемещению акций Сибирского банка во Францию.” (стр.201)
“Этот переход российских банков к выполнению ими той новой роли, которая была характерна для эпохи монополистического капитализма, происходил в условиях резко активизировавшейся интернационализации капитала, которая проявилась, в частности, в усилившемся внедрении иностранного капитала в российские банки, в попытке зарубежных банков и финансовых групп поставить под свой контроль некоторые из них. Однако в условиях бурного экономического роста страны и существенного увеличения роли отечественного капитала в ее промышленном развитии эта тенденция имела своим результатом не увеличение зависимости российских банков от иностранного капитала, а активизацию их делового сотрудничества с зарубежными банками.” (стр.204)
Наиболее важным направлением развития высших форм монополий в России накануне Первой мировой войны стало создание компаний, выполняющих функции организационного и финансового центра монополистических объединений. Своеобразным вариантом такой компании явилось, в частности, учрежденное в начале 1914 г. в Москве Товарищество на паях для внутренней и вывозной торговли мануфактурными товарами, которое стало орудием в руках у группы Второва-Кноппа в деле объединения и деятельности контролируемых ею трех хлопчатобумажных предприятий: Н.Коншина, А.Гюбнера и Даниловской мануфактуры237.
“Упоминавшееся выше Российское горно-промышленное комиссионное общество было учреждено Азовско-Донским банком также с целью создания группы патронируемых предприятий в горно-рудной промышленности.” (стр. 259)
“Монополистические объединения в России в своей большей части не были простыми ответвлениями иностранных монополий. Они зарождались на местной почве, хотя их участниками нередко являлись и иностранные фирмы. Последнее обстоятельство обусловило, однако, заинтересованность зарубежных промышленно-финансовых групп в борьбе за господство на российском рынке.
С другой стороны, бурное развитие крупного капиталистического производства в некоторых отраслях промышленности России, его ранняя монополизация гигантскими компаниями или союзами крупных фирм, пробудило стремление последних к выходу на внешний рынок. Такая ситуация сложилась в конце XIX — начале XX в., в частности, в нефтяном деле. Этим обусловливались различного рода контакты и формы конкурентной борьбы или сотрудничества с зарубежными компаниями, торгово-промышленными объединениями, банками.
В результате многие монополистические объединения, будучи российскими постольку, поскольку они выросли из борьбы за рынки сбыта в России, были по составу участвующих в них предприятий многонациональными239. Разумеется, это ни в какой мере не означает, что они являлись многонациональными корпорациями в современном понимании этого термина240. Однако участие в российских монополиях предприятий, финансировавшихся иностранными банками, или представлявших собой дочерние фирмы зарубежных промышленных компаний, делало их неотъемлемой составной частью созревания организационных форм международного бизнеса.” (стр. 260)
“В России Ротшильдам приходилось вести борьбу с фирмой Нобелей. Достигнутое к 1905 г. картельное соглашение между ними о проведении совместной торговой политики на внутреннем рынке, фактически означавшее признание Ротшильдами ведущей роли Нобелей в российской нефтеторговле, лишь видоизменило формы этой борьбы. В условиях экономического кризиса начала 900-х годов стали обнаруживаться слабые места ротшильдовской нефтяной империи в России. В справке, относящейся к марту 1904 г., эксперт «Лионского кредита» оценивал финансовое положение центрального предприятия группы Ротшильдов — Каспийско-Черноморского общества — как «достаточно посредственное вследствие низких прибылей, полученных в течение двух последних лет, а также очень высокой цифры долгов, включавшей значительный долг банкам»249. Это положение удалось в дальнейшем несколько поправить только путем увеличения акционерного капитала общества. В то время как Ротшильдам приходилось заниматься латанием образовавшихся прорех, фирма Нобелей продолжала укреплять свои позиции. Она, в частности, достигла в 1907 г. соглашения с третьим по значению в России нефтеторговым предприятием — – обществом «А.Т.Манташев и К°», об отказе его в пользу товарищества «Бр. Нобель» от самостоятельной продажи керосина на внутреннем рынке” (стр.262)
“Итак, из писем Арона следует, что некоторые суждения историков относительно возможных мотивов свертывания нефтяной империи Ротшильдов в России весьма далеки от действительности. Этот шаг не был ни выражением протеста против проводимой царизмом политики антисемитизма, ни результатом предвидения грядущих революционных потрясений. Более того, Ротшильды вообще не собирались уходить из России. Решение отказаться от участия в ее нефтяных делах не являлось результатом их собственной инициативы. Оно было навязано им в ходе переговоров с Детердингом. К сожалению, на вопрос о причинах, побудивших Ротшильдов принять решение о продаже Детердингу принадлежавших им в России предприятий, письма Арона не дают прямого ответа.” (стр.274)
“Когда в середине 80-х годов XIX в. Ротшильды, учредив Каспийско-Черноморское общество, обосновались в нефтяной промышленности России, их сила состояла в непосредственном единении промышленного и торгового предприятия с банком. Эта сила позволила им потеснить остальные фирмы, занять ведущее место в экспорте российской нефти и начать борьбу за внутренний рынок против Товарищества «Бр. Нобель». Но в начале XX в. преимущества Ротшильдов потеряли свое значение. К этому времени завершился в общих чертах процесс становления организационных форм монополий и финансового капитала. В нефтяном деле (где борьба за источники сырья и рынки сбыта сразу же приобрела всемирный характер) это привело к образованию международных по масштабу деятельности, но в то же время отчетливо специализированных по своему профилю нефтяных объединений, сосредоточивших в своих руках добычу, переработку, транспортировку и сбыт нефти и нефтепродуктов. Находясь в силу мультинационального размаха их операций в тесном взаимодействии со многими банками (причем в разных странах мира), эти объединения оказались настолько могущественны, что не только не превратились в орудия господства какого-либо одного банка или банковской группы, но, наоборот, сами стали использовать некоторые «дружественные» им банки в своих целях. Именно таковы были три главные сверхмонополии, фактически поделившие тогда между собой мировой нефтяной рынок, — «Стандарт Ойл К°», «Ройял Датч -Шелл» и «Нобель». “(стр.276)
“Таким образом, история переговоров о продаже нефтяных предприятий Ротшильдов в России тресту «Ройял Датч — Шелл» отражает стержневые для начала XX в. объективные процессы складывания зрелых форм финансового капитала и изменения на этой основе расстановки сил в борьбе за мировой нефтяной рынок.” (стр.277)