Виктор Геращенко – Путь Геракла

Еще одна книга Виктора Геращенко и наверное самая известная. Вопреки моим впечатлениям от прочтения предыдущей книги, данная автобиография оказалась крайне увлекательной и изобилующей множеством подробностей и деталей. Попробую привести несколько запомнившихся мне отрывков.

Воспоминания о своем отце, первая цитата относится к 30-ым годам:

В банковской системе тогда была особая обстановка. Ее, в частности, характеризует анекдот. Приезжает из Москвы человек, желавший получить кредит. Его спрашивают: «Ну как, получил?» «Да нет!» — отвечает он, расстроенный. «Понятно, там одни евреи!» — «Да нет, когда я выходил из банка, мне швейцар дверь придержал — русский!»

Действительно, вопрос кадров в эти годы был основным — люди на ответственных постах, в том числе и в финансовом блоке, по разным понятным причинам менялись часто. К примеру, ни один довоенный председатель Госбанка своей смертью не умер. Хорошую традицию спокойно (относительно) уходить на пенсию начал только Булганин.

Центральное планово-экономическое управление правления Госбанка, включавшее отделы кредитного и кассового планов, было создано в том же 1938 году. Отец, назначенный 14 декабря его начальником (и став членом правления банка), был уже молодым кандидатом экономических наук, что в то время было редкостью. Хотя другой начальник — управления кредитования машиностроения, — назначенный тогда же, оказался еще моложе: Н. Д. Барковскому было всего 26 лет, и он еще учился в аспирантуре. Ставка на молодые кадры, к тому же с научным потенциалом, была не случайной. По свидетельству того же Барковского, обновление специалистов проводилось в связи с тем, что одна часть старых работников была репрессирована, а другая часть уволена по мотивам несоответствия своей должности. С помощью молодых специалистов легче было искать новые пути развития банковской системы.

В июле 1940 года прибалтийские народы с радостью присоединились к Советскому Союзу. Я не шучу — у них был выбор только между немцами и нами. Остаться самостоятельными они не могли. Латвия (наиболее развитая прибалтийская республика) имела самый дешевый по фрахтовым ставкам, но хреновый по качеству флот, который постоянно тонул. Ну, рыбу еще они ловили. Литва продавала за границу сало, вернее, шпек (у них так назывался свиной жир), гусиное мясо, сено и дешевую рабочую силу, в основном в Канаду. Об Эстонии вообще нечего говорить — люди там выживали за счет близости Ленинграда и Финляндии.

Прямо перед смертью отец рассказал мне еще одну занимательную историю. В 1940 году вызывает его в НКВД заместитель наркома по кадрам Сергей Никифорович Круглов. Фигура преинтереснейшая, даже легендарная. Замнаркома он стал в 1939 году, когда ему было всего 32 года! Перед самой войной доверявший Круглову Лаврентий Берия передал в его владение ГУЛАГ и производственно-строительные управления. В войну Круглов руководил операцией по выселению карачаевцев, калмыков, чеченцев, ингушей в Сибирь, Казахстан, на Алтай. А позже дослужился и до министра НКВД-МВД.

Работа в правлении Госбанка в военное время протекала в условиях сталинского стиля работы — до поздней ночи. Часто совещания затягивались до полуночи. Сотрудникам выдавали специальные пропуска, чтобы они могли вернуться домой, ведь в городе был введен комендантский час. Утром на работу выходили к одиннадцати часам.

Послевоенный период.

Вознесенский выступал на заседании и сказал, что при вступлении в организации мы вынуждены будем предоставить много данных, характеризующих наше экономическое положение. Врать мы не могли, правду говорить было неудобно — из войны мы вышли с голой задницей. Поэтому, хотя членство дает определенные плюсы, нам лучше в МВФ и Международный банк реконструкции и развития не вступать. Так, молча, документ не ратифицировали.

Кстати, нам также предлагали и в плане Маршалла участвовать, но Сталин сказал, что пусть получателями будут не Советский Союз в целом, а Украина и Белоруссия — тем более что они члены ООН. Однако нам сказали: нет, либо СССР, либо никто. Вопросы здесь чисто политические.

Кстати, интересно: сотрудники в Госбанке и Минфине носили зеленые мундиры. Такую форму в царской России имели мытари (служители налоговой службы и таможни). Вводилась форма по очень банальной причине — после войны людей надо было одеть. Хотели даже ввести эполеты, но оказалось это слишком дорогим делом.
У министра на кителе была одна большая звезда, у председателя Банка — четыре, а у отца — три звезды поменьше, как у генерал-полковника. Разница между ведомствами состояла в том, что в Минфине и Банке звезды были на лацканах, а в МИДе носили полноценные погоны.
Отцу полагалась повседневная серая папаха с кокардой и неведомым филиграном и парадная черная каракулевая. При нахождении за границей ему полагались также лакированные ботинки, смокинг, фрак и даже цилиндр. Но что-то я отца в таком обмундировании не помню.

В 1950 году был установлен новый курс рубля при курьезных обстоятельствах. Ученые после сложных расчетов определили курс в размере 5,12-5,15, на что Иосиф Виссарионович, задумавшись, сказал: «Мне кажется, наши ученые ошиблись! У нас цены снижаются, благосостояние растет и, в отличие от США, нет инфляции. По-моему, курс должен быть около 4 рублей за доллар!» Ученые посчитали еще раз и удивились, насколько Сталин был прав! При новых скрупулезных расчетах получилось действительно ровно 4! После изменения масштаба цен в 1961 году курс стал 90 копеек за доллар, или, по-старому, 9 рублей.

По прогнозам экономистов, дальнейшее внедрение инициатив премьер-министра(Косыгина) в промышленности и сельском хозяйстве могло бы иметь эффект, равный «четырем модернизациям» Дэн Сяопина в Китае. Тогда повысилась производительность труда, за счет этого повышения у директоров предприятий появилось право создавать свой премиальный фонд. Именно в то время директора крупных предприятий стали занимать более значимое положение в обществе, чем партийная верхушка. И поэтому М. Суслов и другие консервативные члены Политбюро заявили: «Не той дорогой идем!» В результате самостоятельность предприятий прижали, а тут еще в Западной Сибири открыли огромные месторождения нефти и газа, вообще о повышении производительности труда думать стало не нужно! Все это и привело к сворачиванию косыгинских реформ.

А теперь непосредственно о днях Виктора Геращенко.

Из того времени мне запомнился случай. Когда мы вернулись в марте 1944 года из эвакуации в Москву, мне было почти семь лет. Помню, как осенью пришел водопроводчик проверять батареи перед отопительным сезоном. Мать чистила картошку. И водопроводчик, сделав свою работу, попросил у нее очистки. Наверное, именно тогда я осознал, что люди живут по-разному. У нас была картошка, а кто-то был рад и очисткам. Знаете, именно из таких мелких эпизодов вырабатывается определенное отношение к деньгам.

Устав Внешторгбанка (август 1962 года) устанавливал необычную для Советского Союза форму учреждения — акционерное общество. Акционерами Внешторгбанка были 15 советских организаций: Госбанк СССР, Министерство финансов СССР, Министерство внешней торговли, Государственный комитет по внешним экономическим связям, Ингосстрах СССР, Министерство морского флота СССР, Стройбанк СССР, Центральный союз потребительных обществ СССР и несколько советских внешнеторговых организаций. Клиентами же в начале 1961 года стали 32 внешнеторговых объединения (в середине 70-х годов их станет уже 136).

Расчеты с капиталистическими странами в условиях холодной войны шли сплошь через аккредитивы. Причем подтвержденные за границей, то есть наш платеж должен был быть гарантирован иностранным банком. Тогда же Внешторгбанк начал не только предоставлять, но и получать депозиты в валюте, покупать и продавать валюту для обеспечения расчетов.

В штате (Моснарбанка) было аж семь советских сотрудников при общей численности работающих в банке около 150 человек.

В 1966 году мы стали осторожно заниматься операциями на фондовом рынке — покупали муниципальные облигации, которые гарантировались Минфином страны. Мы были очень активными участниками рынка — средства нам позволяли это делать. Жесткий лимит нам устанавливался только для банков стран Восточной Европы, с которыми банк также очень активно работал.

Работая с нашими союзниками по СЭВу, именно Моснарбанк и в меньшей степени парижский Евробанк пробили банкам соцлагеря выход на международный и европейский рынки. В частности, у них долго не получалось работать на западных рынках напрямую, и мы часто действовали таким образом: предоставляли союзникам кредиты, используя половину средств банков западных партнеров. В случае же затруднений с возвратом кредита мы выкупали их долю. Благодаря такому так называемому silent participation (молчаливому участию) наш собственный лимит был задействовав меньше.

Получал я в Лондоне, будучи директором, 105 фунтов стерлингов в месяц (во время практики зарплата была 80). … Следует при этом отметить, что наши ставки были несравнимо большими, как в серьезных английских банках, но всю разницу мы сдавали в кассу торгпредства на счет депо Госбанка СССР.

Жили мы в Лондоне все вместе в коттеджном поселке из семи домов, приобретенных банком для своих сотрудников на Хайгейт Уэст Хилл, неподалеку от нашего торгпредства и кладбища, где похоронен К. Маркс. Когда-то это был пригород Лондона. Там очень аккуратные улочки и на них небольшие участки земли, соток 15, на каждом из которых стоит маленький коттеджик. … За квартиру мы платили немного, жили по две семьи, деля этажи в двухэтажных домах, предназначенных на одну семью, переделав одну из спален во вторую кухню, чтобы жены не ссорились. В результате у нас была общей лишь гостиная.

Приставленная ко мне педагог английского языка Алмазова, чей муж работал в нашем посольстве, уверяла меня, что переспрашивать «what?» в Лондоне считается неприличным. Лучше говорить «I beg your рагdon», в крайнем случае просто «pardon». Но первый же лондонец, служащий в банке, во время беседы переспросил меня: «What?»

Когда Московский народный банк из Лондона открывал в 1963 году свое отделение в Ливане, думали, что нефть и газ Ближнего Востока, возрастающее влияние банков с иностранным капиталом в Ливане сделают из этой страны ближневосточную Швейцарию. Этого, к сожалению, не получилось. В 1970 году король Иордании Хусейн выгнал из страны палестинцев, и в Ливане возник так называемый конфликт с палестинскими беженцами, расколовший страну по существу пополам.

Бейрут, конечно, не Лондон. Однако это был главный банковский центр Ближнего Востока. Там всегда было самое либеральное финансовое законодательство. Так что Моснарбанк наравне с другими иностранными банками мог совершенно свободно осуществлять в Бейруте самые разные операции по финансированию любого своего клиента. С самим Ливаном наша страна тогда торговала мало, но через него проходили большие поставки зерна и муки из Европы в Сирию и Египет.

А вот контроль за исполнением 11 валютных планов (МВЭТ, Минфина, Минморфлота, Госбанка и т. д.), составляющих валютный баланс страны, осуществляли мы. Эта работа мне много дала, те, кто не прошел такой чиновничьей школы на высшем уровне, смотрят на банковское дело слишком узко. Мы были еще и бухгалтерами, счетоводами валютного платежного баланса страны. Спрятать негатив мы не могли, ежеквартально в бюллетене Банка международных расчетов в Базеле появлялись данные по всем странам. Мы видели, в каких отраслях плохо с реализацией, где цены падают, и докладывали руководству страны обо всех недостатках в импорте-экспорте. По этой причине нас часто называли «гадючниками». Не знали наши зарубежные коллеги только, какой у нас золотой запас. Золото на продажу в Цюрих перевозили в рейсовых «тушках». В неудобных деревянных ящиках. В самолет без пассажирских кресел вмещалось 7 тонн драгметалла.

Ost-West Handelsbank был небольшим, но очень интересным банком. На него наше руководство очень рассчитывало — тогда как раз проходили огромные проекты, в частности «газ — трубы» для газопровода Уренгой — Помары — Ужгород. Да и Франкфурт — один из важнейших банковских центров (в отличие от Дюссельдорфа — центра внутреннего немецкого рынка)

Жулика вытащили из США и отдали под суд пострадавшие английские коллеги. Я же приехал на суд как свидетель и три дня жил в самой дорогой гостинице «Мандарин». Возник вопрос — на чем мне давать клятву в суде. Коммунисту подкладывать под руку Библию? Что толку от такой клятвы? Я предложил поклясться на Уставе КПСС…

В 60-е годы, после своего радикального реформирования, Внешторгбанк стал держателем валютных резервов страны, размещающим их за границей. Именно он выполнял и роль государственного заемщика. Платежный баланс страны был тогда дефицитным, постоянно менялась конъюнктура на международных рынках. Большое напряжение вызывало падение цен на отечественные экспортируемые товары (в основном, как и сейчас, сырье) и рост цен на товары, в основном машинно-технические, которые мы импортировали.

В общем, потеряли мы тогда в Швейцарии достаточно много денег. Швейцарцы скандала не хотели, не стремились также закрывать наш банк (Wozchod Handelsbank), так как в свое время именно они предложили нам его открыть, чтобы организовать конкуренцию англичанам в развитии рынка золота в Швейцарии. В результате нашли компромисс — банк перестал существовать, но его правопреемником сделали новое отделение Внешторгбанка в Цюрихе.

Перестройка

Надо сказать, что в то время отношение к кооперативам было особым и неоднозначным. Но процесс, как говорили, уже пошел. Таким образом, в СССР была создана трехуровневая банковская система, существовавшая в течение ряда лет: Госбанк, государственные спецбанки и коммерческие банки.
А первым в СССР 24 августа 1988 года был зарегистрирован кооперативный банк «Союз» в г. Чимкент (Казахстан) с уставным капиталом в 1 млн рублей. Первым в России 26 августа 1988 года стал Ленинградский кооперативный банк «Патент» (с 1991 года это банк «Викинг»).

…реформа банковской системы проходила не так гладко, как хотелось бы. Не обходилось без ошибок. На первом этапе (1988 — первая половина 1990 года) они были связаны во многом с противостоянием Госбанка СССР и союзных спецбанков — Промстройбанка, Агропромбанка и Жилсоцбанка. Каждый из них искал свое место в новой банковской системе. У спецбанков ярко проявлялись центробежные тенденции, и в какой-то мере это было понятно.

В конце 1990 года возникла ситуация, когда не только вновь учреждаемые банки, но и те, которые получили лицензию до ноября 1990 года (то есть до принятия российского закона о банках), должны были пройти регистрацию и перерегистрацию в своих областных конторах. И им пришлось, по сути дела, выбирать между юрисдикцией Госбанка СССР и Центрального банка России.

16 августа Президиум Верховного Совета принял постановление, в котором предписывалось: «Передать по состоянию на 1 июля 1990 г. на баланс и в оперативное управление Госбанка РСФСР и его управлений объявленное собственностью РСФСР имущество, а также активы и пассивы российских специализированных банков и подведомственных им учреждений, предприятий, организаций, учреждений Внешэкономбанка СССР, республиканских управлений инкассации…», вычислительных центров Госбанка СССР и специализированных банков СССР на территории РСФСР, включая филиал Главного вычислительного центра в Москве. …Начинался конфликт российского и союзного законодательства…. Больше всего от этой войны страдали низовые банковские структуры. С одной стороны, Верховный Совет РСФСР принял законодательный акт, в котором были признаны недействительными все нормативные акты, противоречащие ему, а с другой — указаниями Госбанка СССР предписывалось не подчиняться республиканскому закону. Начавшаяся конфронтация союзных и республиканских органов, разрушение хозяйственных связей между предприятиями разных союзных республик катастрофически влияли на состояние экономики и особенно денежно-кредитной сферы.

Следует напомнить, что 1 марта население в учреждениях Сбербанка СССР держало более 400 млрд рублей, при средней сумме вклада 1700 рублей. Напомню, что зарплата в 200–300 рублей считалась в 1990 году весьма приличной.

Месяца за четыре до начала операции «Буря в пустыне» (17 января 1991 года) меня пригласили на совещание к министру внешних экономических связей СССР К.Ф. Катушеву. Там нам объявили, что в Советский Союз приехали министры финансов Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Их целью было заручиться нейтралитетом нашей страны, когда антииракская коалиция будет изгонять Саддама Хусейна из Кувейта. За это арабы готовы были предоставить нам 4 млрд долларов. Половину деньгами и безвозмездно, а другую в качестве кредита на приобретение товаров.

Previous Post Next Post